КЪ ЧИТАТЕЛЮ.
Хотя ныне много искусныхъ щитаютъ предисловiя при книгахъ за весма непотребной придатокъ: Однако мне, ДОБРОЖЕЛАТЕЛЬНЫЙ ЧИТАТЕЛЮ, ни по какой мере обоитися было невозможно, чтобъ, дая новую Россiйскому свету сiю книжку, не донесть вамъ о томъ, что до оныя касается, и что вамъ ведать всячески надлежитъ.
Оная выдана на французскомъ языке въ Парiже въ 1713 году, и учинила великую своему творцу славу, (которая всемъ охотникамъ и въ мою бытность была памятна) но тому что онъ весма разумно ея выдумалъ, и могу после всехъ доброразсудныхъ сказать смело, что она еще Первая въ своемъ роде такова нашлась.
Будучи въ Парiже я оную прочолъ съ великимъ удоволствованiемъ моего сердца усладившися весма какъ разумнымъ ея вымысломъ, стiлемъ короткимъ, такъ и вiршами очюнь сладкими и прiятными, а наипаче мудрымъ нравоученiемъ, которое она въ себе почти во всякой строке замкнула такъ, что я въ тожъ самое время гарячее возъимелъ желанiе перевесть оную на нашъ языкъ. И хотя силы я тогда, безъ самохвалства вамъ доношу, столко и могъ иметь дабы мне потрудиться въ переводе семъ, по въ продолженiи тамо фiлософiи время мое къ тому меня недопустило. Однако, какъ говорится, ЧЕМУ БЫТЬ, ТОГО НЕМИНОВАТЬ: ибо способной случаи самъ себя мне подалъ къ переводу оныя таковымъ образомъ:
Когда я былъ въ Гамбурге послучаю чрезъ несколкое время, где не имея никакова дела со скуки я пропадалъ. Между темъ ЕГО СІЯТЕЛСТВО КНЯЗЬ АЛЕКСАНДРЪ БОРИСОВИЧЪ КУРАКИНЪ, которой отеческую и щедрую свою милость и по ныне мне кажетъ, повелелъ мне чрезъ одно свое писмо изъ Москвы перевесть какую нибудь книжку французскую на нашъ языкъ, и то длятого, дабы всуе мое время нетратилось. Желая дабы чрезъ скорое мое послушанiе такъ великому и светлому моему благотворителю показать, что сколь свято я имею его повеленiе, также съ другой стороны дабы и скука моя не такъ была мне чювствителна, думалъ я долго что какую бы то книжку французскую начать переводить. Тогда впала мне на разумъ сiя, которую я тамъ не безъ трудности сыскалъ у одной девицы очюнь охотницы до книгъ, и сталъ оную переводить съ такъ великимъ прилежанiемъ, что въ месяцъ еще и менше я со всемъ ея окончалъ; а каково, то въ ваше доброе разсужденiе, и совестное отдаю безъпристрастiе.
Вотъ, ДОБРОЖЕЛАТЕЛНЫИ ЧІТАТЕЛЮ, причина, которая меня побудила сiю книжку французскую учинить Рускою.
Въ протчемъ я еи не чиню ни какихъ похвалъ по обыкновенiю купцовъ съ совестной ревностiю и худой свои таваръ похваляющихъ, ибо всякъ меня самохваломъ можетъ за то назвать. А по чему бы? веть я оныя не творецъ? правда, да я лихъ оную переводилъ; а переводчикъ отъ творца только что именемъ рознится. Еще донесу вамъ болше, ежели творецъ замысловатъ былъ, то переводчiку замысловатее надлежiтъ быть, (я неговорю о себе, но о добрыхъ переводчикахъ. ) А буде кто тому неверитъ, тому я способно могу доказать еще Математическимъ Методомъ, что я правду сказалъ. Ау! я недумая по фiлософски ужъ и ссорюсь низачто! НО ПОЛНО БРАНИТЦА, ПОРА ПОМИРИТЦА.
На меня, прошу васъ покорно, не изволте погневаться, (буде вы еще глубокословныя держитесь славенщизны) что я оную неславенскимъ языкомъ перевелъ, но почти самымъ простымъ Рускимь словомъ, то есть каковымъ мы межъ собой говоримъ. Сiе я учинилъ следующихъ ради причинъ. Первая: языкъ славенскои, унасъ есть языкъ церковной; а сiя книга мирская. Другая: языкъ славенскои въ нынешнемъ веке у насъ очюнъ теменъ, и многiя его наши читая неразумеютъ; А сiя кнiга есть СЛАДКІЯ ЛЮБВИ, тогоради всемъ должна быть вразумителна. Третiя: которая вамъ покажется можетъ быть самая легкая, но которая у меня идетъ за самую важною, то есть, что языкъ славенскои ныне жестокъ моимъ ушамъ слышится, хотя прежде сего не толко я имъ писывалъ, но и разговаривалъ со всеми: но зато у всехъ я прошу прощенiя, при которыхъ я съ глупословiемъ моимъ славенскiмъ особымъ РЕЧЕТОЧЦЕМЪ хотелъ себя показывать.
Ежели вамъ, ДОБРОЖЕЛАТЕЛНЫИ ЧИТАТЕЛЮ, покажется что я еще здесь въ свойство нашего природнаго языка не уметилъ, то хотя могу толко похвалиться, что все мое хотенiе имелъ, дабы то учинить; а колиже не учинилъ, то безсилiе меня къ тому недопустило, и сего, видится мне, доволно есть къ моему оправданiю.
Я много самъ въ себе молча славлюсь и для того толко, что я могъ какъ нибудь оную перевесть: ибо она ХОТЯ НЕ ВЕЛИКА ДА МУДРА, и въ томъ могутъ мне все те поверить, которыя чли ея на французскомъ, а наипаче оныя, которыя для справки похотятъ ея отведать перевесть. Къ тому жъ, въ чомъ со мной всякъ неможетъ не согласиться, перевода вирши французскiя на наши, великую я трудность имелъ: ибо надлежало непотерять весма разума Французскаго сладости и силы, а всегда иметь рускую Рифму. Можетъ статься, что вы небудете доволны разумомъ моихъ виршеи. Того ради, прошу, хотя оныхъ Рифмы за благо принять, ибо они весма во всемъ прямыя рускiя, въ чомъ я ссылаюсь на всехъ СПАССКАГО МОСТА стихотворцевъ, даромъ что они не много мне могутъ ползы учинить чрезъ свое освидетелствованiе въ мере стопъ и въ количестве слоговъ, въ пресеченiи, и въ роде стiховъ, для того что они излагая свои РАЦЕИ на те правила не смотрятъ, а чтобъ СКАЗАТЬ да НЕСОЛГАТЬ, можетъ быть и не знаютъ. Но, я уповаю,
Теперь, ДОБРОЖЕЛАТЕЛНЫИ ЧІТАТЕЛЮ, сами изволте разсуждать чего мои трудъ достоинъ, и потому смотря ласкаво или съ презренiемъ его принять; а лучше бы было, воспрiемлю смелость мое мненiе ВАМЪ предложить, ежелибъ желали БЫ видеть оной благопрiятнымъ окомъ: ибо темъ,
за другое полезнейшее дело взяться,
а учтивостiю вашею всегда хвалиться.