ЭПИСТОЛА IV
Сею эпистолою доказывается премудрость и благость божия по составу человеческого тела. Описываются, во-первых, твердый члены, кости и жилы; а потом жидкие части, кровь и неотлучная от нее вода; упоминается и о покрове всея телесныя махины, который есть наружная кожа, проверченная нечувствительными скважинками, называемыми порами. После сего предлагается о всех частях, как внешних, так и внутренних, порознь. Сие описание начато с ног, начинающихся от подошв, идущих до колен и окончивающихся при нижней части утробы. Наблюдается, что всё тело есть равномерно с теми подпорами. Ребра внутри начались от санныя кости и идут дугою; ими ограждаются внутренние части. Если б спина была из одноя кости, то б человеку сгибаться было невозможно. Все части, в нас дышущие и жизнь сохраняющие, лежат при ребрах, но, где желудок, там ребра не смыкаются, дабы ему свободно было распространяться. Производится описание рукам, утвержденным в плечах, числу их перстов, составов их и не оставляются и оный на внутренних концах перстов самый малые бугорочки, без которых невозможно б было удержать и поднять волосков и подобных мелочей. Предлагается о шее и о голове, также и о головном черепе; а наконец о передней части головы, то есть о лице. Описываются пять чувств телесных и по составу и по действу: чело, нос, уста, как украшающие лице, а по устам еще видимы и страсти человеческие. Упоминается о действии языка и об его скорости; о голосе человеческом, что он то подал причину к вымыслу мусикийских органов. Во всем человеческом теле зрится ясное премудрое намерение сотворившего оное. Мозг и память толь удивительные, что одни довольны к изъявлению мудрости создавшего. Предложенное описание хотя всё есть физиологическое, однако оно не вступало в глубокость анатомии, но токмо показывает вкратце вышнего премудрость. Усмотревается верховный разум в мере роста человеческого. Заключается неизреченною божиею к нам благостию, что мы умираем по телу, без чего не имели б мы здесь надлежащего нам благоденствия.
ей предадимся;
Возвеличим силу всемогущего творца
И возлюбим сердцем чадолюбного отца;
Он, Евсевий, сотворил нас себе собразно,
По подобию создав своему, не разно.
Коль твое пречудно, боже, имя по земле!
10 Быть земной подобным не благоволил нам тле.
Малым нечем от чинов уменьшил небесных,
Зиждя и разумных нас, купно и телесных.
Славою в отмене восхотел нас увенчать
И над всем поставить первыми, всему в печать.
Се нам каждая тварь честь должную приносит,
Слушая нас о тебе, тя и превозносит.
Велелепность выше светлых есть твоя небес!
Множество повсюду непостижных толь чудес!
Господи! о! боже наш! Имя твое чудно!
20 Человеку по себе тя познать нетрудно.
Начнем, в-первых, тело человече разбирать,
Истиной сотворша, нечестивых ложь стирать.
Чадам скажет всяка мать: я не понимаю,
Как вы в чреве зачались, и совсем не знаю.
Тело нам, конечно, не родители творят:
Рождшееся токмо из утробы оно зрят.
В устроении того нет их малы части,
Не имеют никакой то составить власти.
От земли всё взято, но всевышний наш творец,
30 Мнится, в том искусство показал свое вконец.
Гнусно вещество, но коль вычищено делом!
Не вчерне всё видно уж зрится нежным телом.
Видим мы, что кости держат на себе всю плоть;
Утлы, но не скоро можно вдоль их расколоть.
Распростерты всюду в той, будто верви, жилы,
Больше к твердости еще придающи силы;
Раздаясь в составах и спрягаясь в них, дают
Способ нужным двигам и потребну масть всем льют.
В должном расстояни кость всяка разгибаясь
40 И способно в вертлугах та своих сгибаясь,
Держит человека не вводя его в напасть
И не попуская всячески ему упасть;
От других причин сие иногда бывает,
Не костей от слога в нем, что он упадает.
Коль все слабы члены, диво есть сие из див,
Но в трудах коль тверды и коль сильны напротив!
Как истлеет тело в прах наше уж по смерти,
Неких и тогда костей нельзя вдруг тле стерти.
Становые жилы от мозгу все врозь идут,
50 По своим же трубкам духи жизненны ведут;
Таковыи духи все суть толь скоробежны,
Тонкостию существа толь они и нежны,
Что отнюдь их бега невозможно нам понять,
Тонкости ж ни взором, ни касанием обнять.
Вся их она быстрота, чувствам не постижна,
По природе есть в себе повсегда подвижна;
Те во всем так теле бегают от края в край,
Приключают двиги нечувствительно как втай
И в различны те собой виды претворяют,
60 Сделав то, потом другой сделать ускоряют.
Тело человече разными внутри частьми,
Жилами, и влагой, и парами, и костьми,
Как от дебрей в густоте, будучи изрыто,
Кожею всё есть вокруг гладкою покрыто.
Та тонка собою зрится в некоих местах,
Как-то на ланитах, на челе и на устах;
А сие для красоты и для нежна взора,
Нашим лучшим бы частям быть не без убора;
С краснейшего если кожу снять когда лица,
70 Мерзкою явится красота вся до конца,
И смотрящим уж гадка будет она рожа.
Но в других местах лежит толще та ж вот кожа,
Чтоб частям, покрытым ею, труд пристойный несть,
А себя б всегдашним трением вдруг не известь.
На подошвах, будь в пример, толще та простерта,
Тем, что ходом чаще быть долженствует терта,
Нежель есть котора на лице, а на предй
Тое есть пред тою, на затылке что сзади.
Кожа вся сия кругом скважинки имеет,
Ими точно человек изнутри потеет;
80 Нам, хотя исходит ими сильный оный пот,
Иль испарин тонких, иль и ток других мокрот,
Нечувствительны они, видеть их не можно;
Только ж все отверсты толь в коже осторожно,
Что кровь не выходит оными вон никогда:
Такову имеет силу наша кровь всегда,
Чтоб сквозь тело ону зреть только можно было,
А сверьх кожи б из нее капельки не всплыло.
Ежели б всей коже тоне да и реже быть,
То б всему, конечно, кровью долг лицу заплыть
90 И в морщинах бы ему и красну казаться,
А не от румянцов толь живу созерцаться.
Кто ж бы так поставил в должных мерах все сие?
Коже кто и крови подал хорошство свое?
Кто сквозь кожу видеть дал роз румяность алу?
Кто лилей по коже бель разлил толь присталу?
Никакой не может живописец поразить
Красками нас столько и ни так изобразить.
Но верьховнейший зограф так все совершает,
Что чем пользу нам творит, тем и украшает.
100 В белизне различий сколько нами зрится сей?
Сколько и в румянце? сколько в круглости черт всей?
От Петрополя в лице разность до Пекина
Толь велика, что как тварь человек там ина.
Трудно в миллионах точно схожего найти
По всему другому, чтоб тому с сим в смесь пойти
Остов есть во всех один, разность неиссчетна;
Та особа есть остра, иль важна, почетна;
Та приятна с вида, а иная вся страшна,
Иль вся и угрюма, иль спесива, иль пышна;
110 Человек с лица иной есть весьма господствен,
А иной с того ж лица совершенно скотствен;
Есть лице злодея, друга ль кажуще, плута ль;
Есть лукавца кое иль глупца по всем чертам.
Зол, кого в знак естество сроду запятнало:
Как плешивых, и заик, рыжих так немало.
Хоть чело, и очи, и лице почасту лгут,
Но от моргослепых люди в опыте бегут.
Разности кто ж может все именуя счислить?
Кто и мыслию еще на разбор примыслить?
120 По одной основе деловца зрим одного,
Но безмерно мудра по различиям того.
В человечем теле суть трубочки премноги,
Схожи с ветвями древес, также и отлоги.
В них иными членов до конец кровь в нас течет,
А в возврат другими к центру ток свой та влечет;
С нею неразлучен есть водный сок и пресный,
Он ее живит, чтоб путь в жилах не был тесный.
Кровию поится тело, кое человек
Собственно имеет, равно как земля от рек;
130 В теле нашем круг ее совершенно точный,
Для нее прямый путь есть, также и побочный;
Тот в себе кратчайший, а иный должайший путь,
Ветки от сосудов неиссчетны в оном суть.
Слева шед от сердца, та прямо в жилу входит,
Ей большою имя есть, а по сей доходит,
По ее и веткам, до краев тончайших жил;
И обратом равных к шествию тому всех сил,
К правой сердца стороне жилою другою,
Что дуплястою врачи иль зовут пустою,
140 Притекает ходом к легкому уже потом,
От сего вот паки к сердцу слева; так кругом.
Должность крови: отделять разные мокроты,
Все ж и то прочь отлучать оных от доброты,
Что в них есть густое иль негодное совсем,
Чтоб вреда не сделать и не в тягость быть бы тем.
Отделяется так желчь в печени известно;
В почках наших так моча, быть ей в них невместно;
Так животны духи в сложных мозговых местах,
Равно так и слина отделяется в устах.
150 Кровь чтоб в теле части все также и питала,
К плоти и когда к костям та уже пристала,
То собой подобна и сама бывает им,
Чудно пременившись состоянием своим.
Крови теплотой своей сохранять долг тело,
Оное и возвращать есть ее ж в нем дело,
Ибо сил текущих действом на сосуды все,
А сосудов действом на текущи силы те
Дивный нашего всего тела строй хранится,
Получает теплоту, жаром не палится.
150 Прочии истоки и нечувственны пары
В маленьки по коже выдыхаются диры.
Но рассмотрим уж теперь членов ряд чиновный,
Удивлению всегда в смыслящих виновный.
Стегна, ниже ноги, главные подпоры нам,
Жилами, костями укрепленны твердо там,
Человече тело всё, чрез всю жизнь работно,
Держат в тягости его на себе и плотно.
Обе те подпоры изгибаются, долг где:
Чашка, что в колене, для того в своей чреде,
170 Чтоб сбираться без труда слогам можно было
И чтоб каждое легко и способно плыло.
Каждая подпора получила свой подстав,
А в подставе всяком разно собран есть состав,
Но толь стройно сопряжен, что ему сгибаться,
Да и разгибаясь впред можно подаваться.
Из различных ноги состоят в себе частей:
Маленьких в них много ладом собрано костей;
Много в них и жил весьма, двигам бы острейшим
Обращаться долг куда и бывать быстрейшим.
180 На ногах и пальцы гибко движутся в складах,
И приметить трудно скорость гибкости в следах.
На которую страну тело б ни склонилось
И в такой пришло прицел, что чуть не свалилось,
Выбегают обе тотчас ноги вдруг напред,
Сдерживают тело, не пуская пасть во вред,
Службы никогда сея те не забывают,
Но из всех сил повсегда нам в том помогают.
Те подпоры тела с половины начались
И на половины ж по себе там разнялись;
190 В каждой половине их многи суть составы,
В них другому служит сей вместо сам подставы.
Всё ж сие, чтоб можно без боязни нам ходить,
Совокупно ноги, также разно разводить,
Как угодно - так сгибать, разгибать ли прямо,
Нет отнюдь в тех ничего, было б что упрямо;
Наконец, способно б и садиться было нам,
А сидеть - подушки мягки суть по сторонам.
Всё с подпорами у нас тело равномерно,
Внутрь содержатся все в нем нужны части верно,
200 В самой им средине надлежало пребывать
И себя надежней в перепонках укрывать.
Ребра от спины дугой по числу взрастают,
Как забралами те все части ограждают.
При утробе ребра не смыкаются с собой,
Действовать утробе не препятствовали б той;
Принимая так живот пищу внутрь особно,
Расширяться может в сей пустоте способно.
Кость, котора спину посредине вдоль делит
И котора ребра от себя в дугах далит,
210 Если б вся была пряма и тверда собою,
То б согнуться нельзя нам нашею спиною.
Се на то создатель мудро толь предусмотрил,
Что ту из составов сложных купно сотворил,
Кои все, один в другом укрепившись ладно,
Могут раздаваться тем и сгибаться складно;
Посредине скважни сделаны у позвонков,
Не остановить бы хода жизненных духов.
Но как и костям самим много не дивиться?
Их природе так дано в вещи появиться,
220 Чтоб быть столько твердым, что и после, как уже
Тело сокрушится, невредимы те ниже;
А однак несчетны в них дирочки, как соты,
Отчего те и легки и для их же льготы,
Мозжечку в средине преисполнены оне,
Кой им есть как пища изнутри, а не извне.
Кажда пронзена есть кость, и в том месте точно,
Где в нее втекает сок из других нарочно.
Все концы суть толще обычайно у костей,
Нежели у средних толстота их есть частей:
230 От другой дабы одна возмогла скоряе
Повернуться, и чтоб быть двигам их споряе,
Не препятствующим прочему быть ничему
Движимому в теле, в стройном ладе, потому.
Все при ребрах по бокам вплочены органы,
На дыхание что нам и на жизнь созданы,
И от коих пища тлеет и бывает кровь,
Происшедша в теле по истлениях тех вновь.
Нужно людям нам дышать: то в нас прохлаждает
Внутренний жар, кой всегда кровь в нас возбуждает
240 В круг неоднократным волнованием своим
И духов животных разбегание за ним.
Воздух внутрь питает нас, он и непрестанно
Обновляет всё, что есть в нас на жизнь созданно.
Тление внутрь нужно, ибо пища чрез сие
В кровь и плоть во время пременяется свое;
Кровь, в животном вкруг ходя, в члены всюду входит
И, где должно, тела вид на себя наводит.
Кровь есть сок полезный: недостатки каждый член
Все им награждает и бывает укреплен
250 В силу, той когда из них всяк в себе лишится
И не бодро дело уж через него вертится.
Легкое, втягая воздух внутрь на каждый миг
И чрез сопротивный испуская оный двиг,
Провождает кровный ход, тот творит поспешным,
А животному дает цвесть и видом внешным;
Из органов наших внутреннейших всех
Легкое есть точно дующ непрестанно мех,
То в движении всегда, движет тем все части
И не престает хранить всю жизнь от напасти.
260 Но как опустеет котлик наш, кой есть стомах,
То он приключает голод человеку в мах:
Хочет он наполнен быть ядию вот паки.
Всяка пища, как в него придет после жваки,
В нем варится тотчас и меняется в млеко,
Кое к сердцу идет, обходя путь далеко.
Там приемля вид и цвет, всю и кровну силу,
Входит в ту большую так, как сказал я, жилу.
Но пока тот в жилках идет сок еще млеком,
Всё, что есть непрочно, отвергается броском;
270 Из желудка ж исходя собными трубами
(Сии все удалены многими кругами
От органов оных, коими дышим внутри),
Идет вон из тела чрез отверстия без при.
Оное не токмо нас тем не истощает,
Но от бремени еще смрадна облегчает.
Словом, в человечем столько теле есть чудес,
Что конечно должно здатель быть от небес.
Правда, в внутренних частях красна нет убору
И не столь приятны те, сколь наружны, взору.
280 Но сие знать должно, что они сотворены,
Не чтоб всяк их видел, но, чтоб жили мы, даны:
Зрим намерение мы нас всех сотворивша,
А те части от очей наших утаивша,
Что без крайня видеть ужаса не должно нам,
Как утроба вскрыта представляется глазам;
И что ону раскрывать, может быть, мы чужды,
Без пристойный к тому крайнейшия нужды.
Страшно и ужасно раненого близко зреть
И по нем не можно, видя в ранах, не жалеть.
290 Внутренние те однак части больше дивны,
Хоть видению они по себе противны;
Любопытству болей можно в оных примечать
И творца искусна, по всему в них, величать.
Подлинно, что части те, в хитрости обильны,
Чудным действием своим зрятся все толь сильны,
Что явить вдруг могут всемогущего творца,
И того премудра и блажайша без конца.
От рамен произросли по странам две руки.
Сими каковы творим и колики штуки!
300 Долготою равны обе меж собой оне.
То как переклады распростерты при стене,
То как весла у судов, то у птиц как крила,
То как ветви древ их власть вышня сотворила;
Иль моя с чужою как фестон между столпов;
Словом, человеку вместо ль поданы рабов,
Больше ль на красу ему, впрямь сказать не можно:
Обое то зрится в них вдруг от нас неложно.
В плечах утвержденны, нужным им снабдены всем;
Двиги есть без нужды можно делать им затем.
310 Мера в них обеих есть такова нарочно,
Что все части доставать тела могут точно.
Часто в них и сильны жилы, для то что несть
Труд частей всех в теле больший должно оным есть.
Их составы таковы, что в себе по воле,
И еще без всяких нужд, мене ль то иль боле,
Каждую вещь могут и отринуть, и схватить,
И привлещь, и всюду прнвлеченну обратить,
И связать, и развязать, и держать как годно,
Действовать в свободе им так и инак сродно.
320 Пятерицу перстов у обеих видим рук
Делать бы им каждо легче дело и без мук.
За наконешники им приданы и ногти,
А сгибаться пополам есть у них и локти.
Дивны и горбочки перстов на концах внутри;
Волоски, соломки, ими сжавши, всяк бери.
Руки человеку так напоследок нужны,
Что при случае сдержать тело всё услужны.
На плечах в средине шея вверьх произросла;
Твердость ей и гибкость вышнего власть подала,
330 Нужно ль несть на голове что-нибудь тяжело?
Шея станет вся тогда твердое толь дело,
Что как та из кости только сделана одной.
Если ж наклониться должно будет головой
Иль куда ту обратить, то свободно выя
Обращается на те в миг бока самыя;
В ней сие предивно: хочешь ли? тотчас прытка
И тверда бывает, почитай и вдруг гибка.
Сверьху шея на себе головный шар носит,
Да и так, что никаких свне подпор не просит.
340 Телом человечий обладает всем глава:
В ней наш смысл и знаки из нее уму, слова.
Буде б меньше та была, то б в ней меры с телом,
Как пристойно, не нашлось размерений делом.
Буде ж бы та больше, не считая что одна,
Из всего та тела, не была отнюдь складна,
Тягость бы ее в одну сторону склонила:
Тем бы отняла красу, вред бы причинила.
Окружают кости крепкие со всех сторон
Голову ту нашу нужных ей для оборон;
350 То ж, дабы ей содержать без вреда в средине
Всё сокровище, из двух в каждой половине,
Кое там зиждитель щедро восхотел укрыть,
Равно как бесценный в землю клад, в нее зарыть.
В голове мозг мягок, сыр, хлипко уготован,
И на самых тонких он жилках весь основан.
Здесь вся хитрость точно непостижного ума:
Мозгу надивиться невозможно есть весьма!
Череп, как нарочно, сам об очах радеет,
Об ушах, о носе, рте: скважины имеет,
360 Но таких отверстий, уды требуют каких,
Изочтенны мною, в положениях своих;
Суть в сплетениях везде жилы там пресложных,
На потребу все от рук связаны художных.
В кость хрящ положен, а положен для того,
Чтоб идти в мозг прямо вонности всей чрез него.
Жил устроено число оных всех двойное,
Чтоб, когда с одной страны действие какое
Повредиться может, было равное с другой,
Не от сей где службы жилы, ин дабы от той.
370 Все органы сии так слог имеют срядно,
Что их может человек обращать как взглядно;
Он их обращает на сию или страну,
Иль им на едином пребывать велит стану.
Шейный составы все помощь им собщают
И собою все те вдруг должно обращают.
На затылке части твердейши положены
И к тому ж покровом волосов обложены.
Предня часть всея главы есть лице толь слично,
Кое так положено, как весьма прилично;
380 Человеку оно достолепна красота
И его достоинств светозарна высота.
Чувственныи члены в нем собраны прекрасно
И поставлены, где быть долг им не напрасно;
Их такой порядок и такой престройный чин,
Что местам дивиться, не самим, коль есть причин!
Очи под челом среди, в месте самом главном,
Расположены с собой в расстояни равном;
Чтоб им всю тварь видеть, коль была б ни далека,
Коль ни приближенна, коль вдали ни высока!
390 И чтоб, видя, стереглись к пользе человека
До назначенны ему здесь кончины века.
Сотворивший очи на видение нам дня
Искры в них небесны и небесного огня
По щедроте положил, да и красотою
Возвеличил, ничему б не равняться с тою.
Сии суть зерцала: образ всяк в них естества
Начертан бывает мудростию божества;
Всю природу видит ум светлыми очами,
Света подают ему свет зарей лучами,
400 Чудно! и постигнуть точно есть не малый труд,
Что зрим не двойные вещи, а двойный зреть уд;
Долженствует нас дивить много то самое,
Что не видим мы вещей одинаких вдвое.
Мудрости в сем вышни, в мудрованиях нелеп,
Точно кто не видит, и с очами тот есть слеп;
Тот не токмо назван быть может малоумным,
Но бессмысленным совсем и страстями шумным.
Коль не меньше дивно, что мы зрением своим
Не в обрат все вещи, да верьх верьхом прямо зрим!
410 Всё сие премудрость нам в здавшем изъявляет
И его толика быть верить заставляет.
Как припадку многи чудеса толь сотворить?
Может ли, кто с здравым разумом, так говорить?
В оке оболочка есть, в-первых, роговая,
Зрачка с предней стороны, с задней тьмой густая.
Следует за сею, виноградной что зовут,
С дирочкой в том месте, в коем зеницу кладут;
Влага есть сея вокруг водная недальна,
Влага следует потом именем кристальна,
420 А стекляны влаги обретается не вне.
У сея простерта, в дальности, на самом дне
Сеточка тонка вельми, зрительства из жилок,
Много тут как узелков, так чуть зримых дирок.
В древних неки мнили, испущением лучей
Зрение что наше делается от очей.
Но что звезды видим мы оны неподвижны,
Кои б были все лучам нашим недостижны,
То догмат сей древних опровержен самым тем,
А новейшим мудрым и неугоден стал всем.
430 Восприятием лучей, мудрствуют уж сии,
Зрению твориться в нас; те лучи златыи
От вещей идущи, в оболочках наших глаз,
Также в их и влагах преломляются всяк раз,
Чтоб на сеточке сойтись и вещей вид точный
Сшедшимся изобразить чрез предел нарочный.
Некоторы мужи древних первейший догмат
Вкупе съединили со вторым и новым в лад:
Так и зрению у нас быть уж рассуждают,
Что доводами весьма сильно утверждают.
440 У очей суть веки, влажа б окружали их,
Чрез ресницы, брови защищали б от других
Нечистот и порошков и чтоб преломляли
Ход лучей и некак зной их бы умаляли.
Слышим мы ушами. Изгибная пустота
Уха достигает до тех самых мест, где та
Тоненька препонка есть, что тимпан зовется.
Наковальня, молоток, стремя тут блюдется.
Чуть лишь звон внутрь уха войдет в ону пустоту,
Как и не однажды поразит препонку ту.
450 Вот тройня орудий тех в двиг же свой приходит,
В возмущение кой внутрь воздух тем приводит.
Жилками до мозга дойдет весь когда сей шум,
Так тогда и слышит пораженный чувством ум.
Обоняем в ноздри мы, частию ж их тою,
Коя в жилках состоит множайших собою.
Как в дышани нашем благовонных частки тел
Воздухом влекутся в ноздри, всюду кой поспел,
То тех жилочек крайки тем разятся разно:
Вот уму не обонять не бывает праздно.
460 Вкусов мы языком можем разнь распознавать:
Пирамидных много шишечек в смесь разметать
Благоизволил по нем преблагий зиждитель,
Как в премудрости всему сам производитель.
Лишь от часток вкусных сделается всем им трус,
И сей в мозг прешлется, разум тот и знает вкус.
Что ж разводятся сих тел частей, то причина
Распусканию тому есть готова слина.
Кожа, способ чувства прикасательного в нас,
Пирамидных также шишечек на ней припас
470 Мудрый множество творец: оные из жилок,
Напротив тех и стоят, что на коже, дирок.
Вещь едва наружна тронет тела оный уд,
О чужой той вещи и произведет ум суд.
К шишечкам тихонько тем дотык как бывает,
То приятность из того в разум прибегает;
Если ж та дотычка будет как не хороша,
Иль сильна чрез меру, чувствует болезнь душа.
Напряжением крайков в жилочках творится
Сильным, что сильняй болезнь в чувствии острится;
480 И чем ближе лрйдет к разорванию чего,
Тем чувствительнейший будет боль нам от того.
Прочий прикосы все так бывают внятны,
Что ни больны их себе ставим, ни приятны.
Придает величий и красы лицу чело,
Кое, как пристойно, выгибом так и кругло.
Буде б посредине нос не был, то б явилось
Плоско наше всё лице, тем бы осрамилось;
Он стоит меж взором и устами, чтоб понять
Всё, ему как должно, духом точно обонять,
490 Что на пищу может быть здраво и пригодно,
И по духу что тому, кушать нам есть сродно.
Рассмотри румянец блатолепнейший устен,
Коль их цвет сияет! Коль красно тот оживлен!
Всё лице красят устна! Купно те с очами
Освещают зрак наш весь чистыми лучами:
Веселят, печалят, показуют тишину,
Изъявляют духа низкость, также вышину,
Чувствуемым страхом внутрь равно поражают;
Словом, кажду на лице страсть изображают.
500 И устна не токмо восприемлют ядь в уста,
Речь всю прерывают, не была б речь коль часта.
Но когда отверсты суть, то вдруг показуют
Два порядка внутрь зубов: десна их связуют.
Ими прежде пища истончится всяка в мах,
Жваная уж после идет оная в стомах.
Сходит впрочем та в него трубкою не тою,
На дышание творец даровал нам кою;
Меж собою хоть сии очень близко расстоят,
Но собщений купно дружка с дружкой не творят.
510 Действует язык в устах толь всегда поспешно,
Коль бряцающих нам зреть персты в песнь успешно.
Ударяет в нёбо, зубы он бьет иногда,
Щеки то внутрь лижет, гибок всё то повсегда.
От него каналец есть сквозь гортань до груди,
Сами зреть его извне мы не можем, люди;
Сей весь из колечек очень малых состоит
И свою средину наполы он не двоит,
Но по всей той пустоте чист, ничем не занят,
Будто б как нарочно был на сие он нанят,
520 Чтоб отнюдь идуща духа внутрь не пресекать
И всегда б конечно светлый голос издавать.
В нёбе и у стороны, да ее чем сипеет,
Малую каналец сей скважинку имеет,
Коя есть похожа на свирельную собой,
А сжимаясь, также разжимаясь, голос свой
Произносит толще тем иль гласит им тоне,
Как потребностьми сие требуется в звоне.
Но дабы внезапу положение пища в рот
В духовый каналец не вскочила прямо тот,
530 От гласов канала есть кровелька такая,
По которой всяка ядь, слипами смокая,
Катится с языка надлежит куда вниз ей
И где быть потребно по пристойности своей;
Та мягка толь и тонка, что, дрожа в гортане,
Голосу красу дает в звонком как органе.
Мнится, что довольно мудрость вышню изъявить,
Смыслящего ж можно пребезмерно удивить,
Ежели, коль ни слегка, внутренних составов
Наших токмо ряд сказать, чин и их уставов;
540 Человеча гласа всеприятный сей орган,
Кой на разность звонов и на красоту нам дан,
Мусикийских лир и труб роды превышает,
Следует ему из сих всяк, да возглашает.
Описать кто может нежность всех органов в нас,
Коими собщаем прочим многозычный глас?
И которыми делим сей мы глас на части,
А на члены части те, не боясь напасти,
Чтоб ту непрерывность пресещи, где так деля,
Да и от сечений многих оных не боля?
550 Что за множество гласов и толико разных
Поражает слух мой так, в звонах же не праздных?
Что за чудо! Гласы ль странны толь чрез свой закон,
Что, и как умолкнут, оставляют в слухе звон?
Так что рядом и тогда всяк член разделяю
И ни сладости в себе, ни их умаляю?
Не намерение ль мудрое в благом творце,
Смогшем всё, толико и попекшемся дельце,
Что нам завес даровал влажный он на очи,
Тем бы нам их закрывать, найдет как тьма ночи?
560 А чтоб быть отверстым нашим и тогда ушам,
Да разбудят вскоре в страшны шумы по ночам?
В очи наши кто всадил небо, море, землю,
Так что кажду тварей сих видя вдруг объемлю?
Как толь в малом уде может умещаться вид
Величин огромных малостям всем без обид?
Что за сила в мозге та, коя сохраняет
Вображенное в себе и не погубляет?
По премногу книгам удивляемся затем,
Что хранят исправно прошлы бытия совсем.
570 Коль же мозг и память есть наша несравненна
И ничем и никогда прямо оцененна!
Всяк находит точно при потребности своей,
Сколь ни есть лет прошлых, впечатленный образ в ней.
Всяк что в той ни призовет, так то скоро придет,
Как что ни отошлет он, вдруг всё и отыдет:
В неизвестном месте кроется всё уходя,
Равно как, другого не могло б стеснить, радя.
Книгу вображений всяк вольно раскрывает
И, когда захочет, ту скоро закрывает
580 Иль прекидывает в оной все листы скоря,
От доски заглавной до доски в ней задней зря.
Представляет та ему, за прилежны иски,
Нужных самых прошлых действ верные записки.
Но слов склад всех оных, кои в памяти ум чтет,
Ни следов, ли черток в мозге нашем не кладет;
В книге оной вещество тонко есть и нежно,
Только ж долго пребывать прочно и надежно,
Как не удивиться вседержавной силе той
И руке премудрой, сотворившей чин такой
590 Из земли несродны толь! нежные толь части
Сотворившей, говорю, из земли по власти!
Как и не признаем благости чрез зриму мощь,
Если не объемлет грубых нас страстей здесь нощь!
В анатомическу глубь был я не намерен
Описанием вступать: тщался быть здесь верен
Кратким, да и вкратце, изъяснением всего,
Что единым взором каждому познать с того
Всё искусство во творце, весь мир сотворившем
И в едином теле тот нашем сократившем,
600 Человек по телу больше мог и меньше быть.
Если б были меньше, бедствий бы в нас не избыть:
Многи зверныи скоты завсе нападали
И, конечно б, не боясь, нас они топтали.
Буде ж бы великим чрезвычайно всем быть нам,
То б обжирцы были человеки по устам;
Много б пищи мы в числе малом поглотили;
Коней и других скотов мы б не находили,
Коим бы возможно на себе нас здесь носить;
Весь бы тем порядок должно было нам смесить;
610 Не могли найти веществ мы себе довольных
Как к строению градских, так домов напольных;
В тягость мы б уж были в жизни и себе самим
И животным равно, сделанным для нас, другим.
Но умеренность сия человеча тела,
Вымысла премудра толь и премудра дела,
Что един сановный в величавности наш вид,
Кой из всех животных в выспренняя токмо зрит,
Отменяет нас от всех тварей тех созданных,
На потребности притом наши здесь нам данных.
620 Нет у нас орудий, каковы суть у зверей,
Но у нас досужество, в недостаток мнимый сей,
И действительное толь, что мы усмиряем
Лютости во всех зверях, их и покоряем.
Человек заставит ласковым к себе быть льва,
Сей к нему приходит без прошения и зва.
Он употребляет в них неких на забавы,
Укрощая и в слонах дичь и дики нравы;
И на сих он ездит, и на тиграх быстрых тех,
Преодолевает, словом, человек их всех.
630 Благ премудрый к нам творец сотворив толиких,
Как ни малых телом нас, так и не великих.
Благ, что умираем: неиссчетно нас число,
Жить определенно уместиться б не могло
На земном уж для числа непространном шаре;
Были б непрестанно мы и в бессмертном сваре.
Как знать? Мы бив гордость ближе были упадать, -
Разве б особлива удержала благодать.
На падение мое в праотце взираю:
Винный и преступник уж так я умираю.
640 Ведаю, что смертность наша есть греха оброк,
Но благотворитель не оставит нас и в рок;
Мертвенность он нашу здесь дал нам в благодейство
И преводит так по ней в вечное блаженство.
Се хотя по правде умирать нас осудил,
Но вред в нашу ж пользу благостию обратил.
Тем, как правый судия, отдал смерти в жертву
Тело в должный час, сему б быть тогда уж мертву!
Как вода с мест горних пущена в верьх с шумом биет,
А прегнувшись весом, вопреки струю лиет;
650 Всё стремительство ее прямо-вдруг дугою;
И сама себя сечет сродною водою;
Быстроте покоя оной всей нет ни на час, -
Так жизнь наша буйна сильно подстрекает нас;
Всяк надежды полн, летя ж с ней к последней грани,
Сам в обратах, в суетах новых беспрестани,
Мнит, что уж до самых высочайших звезд взлетел.
Се ж его в едино преткновение предел,
Купно все и мысли в нем вмиг обуздавает,
С мнимыя горы как в дол смерти низвергает.
660 Так, как сей источник, краткий век наш весь течет:
Исподоволь, токмо ж верно смерть к себе влечет.
какой-либо другой причине человек падает. Ст. 49. Становые жилы - нервы. Ст. 50. Духи жизненны - понятие, введенное Декартом для того, чтобы найти соединительное звено между телом человека, которое он трактовал как сложную машину, и нематериальной душой. Ст. 104. Что как тварь человек там ина - человек там кажется совершенно иным существом. Ст. 115-118. Зол, кого в знак естество и т. д. По-видимому, имеется в виду внешность А. П. Сумарокова, над которой часто издевались его литературные враги. Ст. 127. Водный сок и пресный. Имеются в виду лимфатические железы и их содержимое. Ст. 136. Ей большою имя есть. Речь идет об аорте, выходящей из левого желудочка сердца. Ст. 140. Что дуплястою враки иль зовут пустою - т. е. вена, которую ошибочно называют пустой или дуплистой; по ней поступает кровь в правое предсердие. Ст. 262. В мах - быстро, мгновенно. Ст. 279. Красна нет убору - нет красоты. Ст. 310. Без нужды - без усилия. Ст. 352. Всё сокровище - мозг. Ст. 402. Что зрим не двойные вещи, а двойный зреть уд. - видим не удвоенные предметы двойным органом зрения. Ст. 423. Сеточка тонка вельми - сетчатка глаза. Ст. 425-426. В древних неки мнили и т. д. Эвклид (III в. до н. э.), древнегреческий математик, полагал, что из глаз истекают "зрительные лучи", которые протягиваются к телам внешнего мира. Этого взгляда придерживался ранее Пифагор (582-500 до н. э.). Ст. 430. А новейшим мудрым и неугоден стал всем. В XVII в., благодаря работам ряда ученых, и особенно Декарта, было установлено, что глаз является не источником световых лучей, а их приемником. Ст. 437-438. Некоторы мужи и т. д. Имеется в виду волновая теория света, предложенная в 1690 г. X. Гюйгенсом, основанная на предположении об эфире как носителе световых волн. Ст. 462. Пирамидных много шишечек в смесь разметать. Язык человека покрыт вкусовыми сосочками пирамидальной формы. Ст. 582. От доски заглавной до доски в ней задней зря - т. е. просматривает от начала до конца. Ст. 640-641. Винный и преступник и т. д. - я умираю виновным и преступником, так как знаю, что наша смерть есть расплата за первородный грех, совершенный в раю Адамом и Евою. Ст. 650. А прегнувшись весом, вопреки струю лиет - согнутая собственным весом струя льется обратно, вниз.