• Приглашаем посетить наш сайт
    Баратынский (baratynskiy.lit-info.ru)
  • Гуковский Г.: Русская литература XVIII века
    Масонство

    Масонство

    Масонские организации были довольно мощной силой во всех европейских странах в течение всего XVIII столетия. Неустойчивость феодального уклада европейских государств, приближение решающих битв с феодализмом, а с другой стороны, невозможность для очень многих мыслящих людей в Европе оформить свои искания и самоопределиться в рамках легальных общественных организаций, зажим со стороны монархических правительств открытой социальной деятельности, – приводили к тому, что стихийно в различных государствах возникали полуконспиративные группы, объединявшие прежде всего интеллигенцию и занимавшиеся вопросами морали, философии, религии, политики под покровом более или менее торжественных ритуалов, якобы древнего средневекового происхождения, или даже претендовавших на роль наследников обрядов древних евреев, древних египтян и т. д. Масонские «ложи», т. е. организации, увлекавшие и таинственной эффектностью обрядов, и своим характером неофициальных обществ граждан, а не подданных, сделались своего рода модой. Но если для многих посещение собраний их ложи было моральным, а иногда и просто бытовым развлечением, то для других ложи становились центром и основой их духовного развития, масонство – делом жизни, масонская организация – своего рода отечеством, силой, более важной, чем сила феодального государства. При этом социально-политическая и философская направленность масонских организаций бывала самая различная. Масонство не было едино и в малой степени. Внутри его шла обостренная классовая борьба, и масонские организации оказывались на полярных позициях в ней. Десятки различных масонских союзов и центров противостояли друг другу, спорили, вступали в резкие столкновения; силы размежевывались и перегруппировывались. Происходили съезды масонских организаций как в пределах одной страны, так и международные. Шла борьба различий и враждебных течений за отдельные ложи и за целые союзы их. Вся эта интенсивная жизнь, весь сложный переплет поисков, пропаганды и борьбы все больше походил на систему политических объединений борющихся классов. Европейские правительства не оставались равнодушными к этому движению, охватившему, с одной стороны, широкие круги буржуазии (на Западе), с другой – увлекавшему и верхи аристократии. Правители феодальных государств либо стремились подавить масонство, либо стремились использовать его, – в зависимости от того, с каким именно течением масонства они имели дело.

    Во второй половине XVIII в. был основан в Германии орден масонов-иллюминатов. Инициатором его был Вейсгаупт. Это была радикальная и даже революционная организация, тайной целью которой было низвержение монархии, установление повсеместно республиканского правления, уничтожение христианства (иллюминаты были деистами). Это наиболее левое крыло масонства приобрело много адептов во всей Германии, а затем и в других странах; к нему принадлежало много будущих участников и вождей французской революции. В 1780-х годах против иллюминатов было предпринято гонение во всей Германии.

    Наиболее распространенные течения в масонстве имели иной, умеренно-либеральный характер, объединяли буржуазно настроенные круги западной интеллигенции, купцов, ремесленников, художников. В них разрабатывались по преимуществу моральные учения и делалась попытка заменить официальную церковь более «философскими» представлениями о мироправлении деистического толка.

    Наконец, большую группу масонских организаций составили феодально-рыцарские союзы, иногда оппозиционные по отношению к бюрократически-полицейским властям и официальной бюрократической церкви, иногда же служившие открытой борьбе реакции со всеми передовыми взглядами и общественными движениями.

    В России масонство, завезенное в Москву иноземцами, было известно еще с конца XVII в. Но в течение ряда десятилетий оно не играло никакой роли здесь, затрагивая только иностранцев. При Елизавете Петровне, собственно, возникло настоящее русское масонство, увлекшее многих столичных интеллигентов из дворян. Среди масонов 1760-х годов мы видим А. П. Сумарокова, молодых деятелей театра из круга Кадетского корпуса, гвардейских офицеров, затем М. М. Щербатова и др. Главой русского масонства уже в это время становился И. П. Елагин, и впоследствии игравший в нем ведущую роль. Огромное большинство масонов в России в течение всего XVIII в. были дворянами.

    И в России в течение 1760-х годов, и особенно в 1770-1780-х годах, шла борьба между различными толками масонства, устанавливались сложные взаимоотношения между ложами, а затем с западными масонскими центрами. В конце 1770-х и начале 1780-х годов в России было, видимо, до сотни масонских лож, включавших более чем две тысячи человек масонов. Масонские ложи были не только в Петербурге и в Москве, но и в провинции, даже в помещичьих усадьбах в деревне. В числе масонов было, по словам Новикова, «немалое число знатнейших особ в государстве»; в масонство были втянуты вельможи, крупные политические деятели. Масонами были генералы и профессора, чиновники и литераторы; писатели круга Хераскова почти все оказались масонами: и Ржевский, и Я. И. Булгаков, и братья Трубецкие, и В. Майков, и А. Нартов и др.

    История взаимоотношений внутри русского масонства характерным образом распадается на два периода и переломным моментом оказывается именно середина 1770-х годов, т. е. время пугачевского восстания. В 1760-е и в начале 1770-х годов в среде русских масонов преобладали воздействия западного умеренного буржуазного масонства. В это время на первом плане в работе лож стояли моральные задачи. Ложи превращались в содружества культурных дворян, дававших обещание жить по законам высокой нравственности. Среди масонов имели хождение соответственные нравоучительные книги. В отношении философском масоны в это время находились под влиянием «вольтерианских» идей; они исповедовали рационалистические убеждения и самое свое масонское дело понимали как создание свободного союза вольномыслящих и морально чистых людей, противопоставленного официальной церкви и бюрократии. В области общественных вопросов масоны первого периода разделяли учение просветителей о естественном праве народов, о законности. Самый характер заседаний лож этого времени был светский, мирской.

    И вот все изменилось – и довольно быстро – в русском масонстве сразу же после разгрома пугачевского восстания. В это время русских масонов в большинстве перестали удовлетворять мирные, рациональные, простые формы их деятельности в ложах. Они принялись искать каких-то тайных знаний, мистических откровений, доступных якобы «высшим» степеням масонов некоторых западных масонских систем. Они жаждали чуда, которое спасло бы их от противоречий действительности. В то же время, напуганные мужицким бунтом, они искали форм осознания и оправдания своего феодального самоопределения. Отсюда все более развивается увлечение «рыцарскими» системами аристократического масонства, конспирацией, тайной, мистикой. В начале 1780-х годов зарождается особая ветвь русского масонства, орден розенкрейцеров, рыцарей златорозового креста; центр его организуется в Москве. Розенкрейцерами делаются и Херасков, и масоны его круга, и Новиков. Идеологом розенкрейцерства становится профессор Московского университета И. Е. Шварц, приехавший из Германии и обосновавшийся в Москве одновременно с Новиковым в 1779 г. (Шварц умер в 1784 г.). Розенкрейцерство становится центральной организацией русского масонства; оно оказывает большое влияние и на другие масонские ложи и союзы.

    «О трех познаниях – любопытном, приятном и полезном»; в этом курсе он разделил всю душевную жизнь человека на три степени: в первой, низшей, господствует разум; во второй – чувство, а в третьей, высшей, – откровение, т. е. мистически раскрывающаяся человеку божественная истина. Разум, как основной водитель человека, отрицается мистиками-масонами. Болезненная, истерическая религиозность становится для них лучшим состоянием человеческого духа. Они бросаются изучать всевозможную мистическую литературу, усиленно переводят и издают старинных и новых духовидцев и богоискателей. Розенкрейцеры увлекались алхимией, средневековой лженаукой. Они углубились в мистико-бредовые хитросплетения алхимиков, уверенные, что все тайны природы известны главарям их ордена.

    Розенкрейцеры исступленно проповедовали религиозную веру и нападали на безбожных французских просветителей. Шварц в своих лекциях старался ниспровергнуть аргументацию атеистов и материалистов, например Гельвеция, и предлагал вместо него читать Библию и мистиков. В 1785 г. розенкрейцеры издали книгу с таким названием: «Истина религии вообще, в двух частях, из которых в первой доказывается истина религии вообще противу неверия вольнодумцев и натуралистов, а во второй утверждается истина христианской религии, следуя священному писанию, противу неверия натуралистов». На основе мистики розенкрейцеры учили отречению от всех земных благ, от «греховного» мира, учили уноситься в мир мечтаний, духовной, «ментальной» сущности человека.

    Повороту от рационализма к мистике в области философского мировоззрения соответствовал в русском масонстве 1780-х годов отказ от либеральных идей и в области политических представлений. Розенкрейцеры усвоили учение о государстве французского мистика Сен-Мартена, книга которого «О заблуждениях и истине», вышедшая в свет в 1775 г., имела большое распространение во всей Европе и, в частности, в России. Розенкрейцеров их неприятели называли даже по имени Сен-Мартена мартинистами. Сен-Мартен заявлял, что учение просветителей об общественном договоре, равно как другие рациональные объяснения происхождения государства, – ложны. Он говорил, что основа государства – естественное и неизбежное для человека в силу его несовершенства подчинение; большинство людей ходит во тьме, впало в пороки и тем самым обрекло себя на покорность, «осуждено пресмыкаться»; наоборот, те немногие люди, которые избегли духовного падения, свойственного людям вообще, которые одарены особыми нравственными преимуществами, призваны господствовать над падшими людьми, управлять ими. Таким образом, Сен-Мартен объявляет, например, царей избранными, как бы самим богом поставленными правителями людей, какими-то особыми просветленными существами высшей породы.

    проникаться мыслью о божественности царской власти, и даже Елагин, забыв уроки Сумарокова, стал проповедовать эту «идею». Помещичьи основы мировоззрения с каждым годом все более явственно выступали в учениях розенкрейцеров[143].

    Таким образом, путь русских масонов от лож елизаветинского времени, когда в них участвовал и Сумароков, до розенкрейцерства был путем ухода от передовых идеалов в мистику и в реакцию. И тем не менее было бы неправильно представлять себе розенкрейцерство как явление целиком реакционное, поддерживавшее феодально-крепостническую власть. Недаром Екатерина II и ее правительство, с самого начала относившееся к розенкрейцерам подозрительно, с середины 1780-х-годов, именно тогда, когда мировоззрение розенкрейцерского ордена в Москве определилось полностью, открывают целый поход против «мартинистов». Екатерина пишет свои антимасонские комедии, стремясь предать «мартышек» (от слова мартинист) всенародному осмеянию. Затем начинается открытый правительственный нажим, за которым последовал разгром масонских организаций.

    С другой стороны, неслучайно и то, что именно на базе розенкрейцерской московской организации Новиков и его друзья развернули грандиозную по тем временам издательскую, просветительскую, общественно-пропагандистскую, филантропическую деятельность.

    Дело в том, что как ни низко пали русские масоны в своих мистических бредоумствованиях, не все они растеряли из своих ранних навыков свободомыслия. Крупнейшие деятели русского масонства, и в первую очередь сам Новиков, остались во многом «нераскаянными» вплоть до 1792 г., года разгрома. И они искали правды и спасения не от народа, не от «естественного права», но от религии. И они чурались демократического радикализма и всячески кляли иллюминатов. Но они никак не могли признать положение дел в России Екатерины II и Потемкина нормальным. Они заявляли, что на земле и, в частности, в России царствует не свет (по Сен-Мартену), а грех. В формах мистики они создали утопию о прекрасной стране верующих и счастливых людей, управляемой святыми людьми только по законам масонской религии, без бюрократии, подьячих, полицейщины, вельмож, произвола, разврата власти. В своих книгах они проповедовали эту утопию как свою программу; в их государстве исчезнет нужда, не будет ни наемников, ни рабов, ни налогов; все будут учится и жить мирно и возвышенно. Для этого нужно, чтобы все стали масонами и очистились от скверны. В будущем масонском раю не будет ни церкви, ни законов, а будет свободное объединение хороших людей, верующих в бога кто как хочет.

    Эта утопия имела характер фантастической сказки. Но лучшие люди из розенкрейцеров верили в нее и жаждали хотя бы постепенного приближения к ней.

    были продолжать борьбу с властью бюрократически-крепостнической деспотии. Здесь возникало непримиримое противоречие. Ужас перед Пугачевым заставлял бежать в мистику и пассивность. Невозможность смириться заставляла бороться, – хотя бы с оружием мистики в руках, хотя бы скрыто, спрятавшись в мистическом тумане. В результате организация розенкрейцеров превратилась в организацию вовсе не только мистико-моральную, но и политическую; она подпольно повела работу против Екатерины II и была не чужда проектов переворота со ставкой на Павла Петровича, которого втягивали в розенкрейцерство. Однако реальной базы для политических планов у розенкрейцеров не было. Кроме того, в их организацию затесались темные политические дельцы, приехавшие из Пруссии и старавшиеся орудовать в пользу Пруссии, конечно, скрывая свои подлые цели от русских масонов. Катастрофа неизбежно должна была наступить. Ничего хорошего из всего этого выйти не могло и не вышло.

    Не только остатки политической непримиренности спасали лучших из розенкрейцеров от услужения реакционному правительству. Их высокий моральный, более того – морально-общественный идеал личности, преодолевшей страх «земной» власти, был связан, конечно, с традициями гражданских идеалов просветительского движения. Среди розенкрейцеров были люди поистине высокого строя души, глубоко страдавшие от социальной неправды, смелые и принципиальные в своем презрении к разврату помещичьей власти и вельможного круга.

    Замечательную характеристику масонов 1780-х годов дал Пушкин в статье «Александр Радищев»: «В то время существовали в России люди, известные под именем мартинистов. Мы еще застали несколько стариков, принадлежавших этому полуполитическому, полурелигиозному обществу. Странная смесь мистической набожности и философического вольнодумства, бескорыстная любовь к просвещению, практическая филантропия ярко отличали их от поколения, которому они принадлежали».

    Примечания