Тредиаковский Василий Кириллович (1703-1768)
Краткая биография
Тредиаковский Василий Кириллович [22.2(5.3).1703, Астрахань, - 6(17).8.1768, Петербург], русский писатель. Родился в семье священника. Учился в Славяно-греко-латинской академии (1723 - 26) и в Сорбонне (1727 - 30). В 1730 напечатал перевод аллегорического французского романа П. Тальмана "Езда в остров Любви" с приложением своих любовных стихов; и то, и другое было написано "простым" русским слогом, что создало Тредиаковскому литературную популярность. С 1732 Тредиаковский переводчик при Академии наук; в 1745 - 59 академик (был уволен из-за столкновений с академическим начальством). Силлаботоническую систему стиха Тредиаковский предложил в трактате "Новый и краткий способ к сложению российских стихов" (1735). Реформа стихосложения, которую разрабатывал Тредиаковский, была построена на акцентной системе русского языка и во многом определила дальнейшее развитие русской поэзии. В 1748 опубликовал "Разговор об ортографии" - первый в русской науке опыт изучения фонетического строя русской речи; теорию поэтического перевода изложил в сборнике "Сочинения и переводы как стихами так и прозою" (т. 1 - 2, 1752), куда вошёл и его стихотворный перевод "Поэтического искусства" Буало. В сочинении "О древнем, среднем и новом стихотворении российском" (1755) Тредиаковский дал исторический очерк силлабической поэзии. Написал философскую поэму "Феоптия" (1750 - 1753). Перевёл ряд исторических книг и роман Ф. Фенелона "Приключения Телемаха" (опубликован в 1766 под названием "Тилемахида") разработанным им особым стихотворным размером - русским гекзаметром, который позднее использовали Н. И. Гнедич и В. А. Жуковский. Стиховедческие изыскания Тредиаковского ценили А. Н. Радищев и А. С. Пушкин.
Подробный биографический очерк и обзор научной деятельности
словам, обучался "словесным наукам на латинском языке", а затем заставила бросить отчий дом и бежать из Астрахани в Москву; здесь, в 1723 г. Тредиаковский поступил в Славяно-греко-латинскую академию, прямо в старший класс риторики. В Московской академии он проучился около двух лет, а затем бежал и оттуда, на этот раз - за границу, чтобы продолжить свое образование "в Европских краях". Сам он так позднее рассказывал о своем отъезде за границу: "По окончании риторики (в Московской академии) нашел я способ уехать в Голландию, где обучился французскому языку. Оттуду, шедши пеш за крайнею уже своею бедностию, пришел в Париж, где в университете... обучался математическим и философским наукам, а богословским там же, в Сорбоне". Между прочим в Парижском университете Тредиаковский имел возможность слушать лекции знаменитого тогда профессора Шарля Роллена, труды которого по древней истории он позднее перевел на русский язык. За границей Тредиаковский пробыл около пяти лет - с 1726 по 1730 г. Все эти годы ему жилось очень трудно: никакой правительственной стипендии он не получал, и единственным источником существования для него была помощь знатных покровителей, в особенности жившего тогда в Париже князя А. Б. Куракина.
В Россию Тредиаковский вернулся в 1730 г. Вскоре ему удалось издать первый свой труд - перевод романа французского писателя Поля Тальмана "Езда в остров Любви", к которому он приложил несколько своих оригинальных стихотворений. Книга эта обратила на себя внимание как новизной сюжета, - это был чисто светский, любовный роман, - так и сознательным стремлением переводчика избегать "глубокословной словенщизны" и держаться простого русского языка. Имя Тредиаковского становится известным и в Петербурге, и в Москве. Академия наук заказывает ему несколько переводов, а в 1733 г. официально принимает его на свою службу. В контракте, заключенном Академией с Тредиаковским, значились следующие пункты: "1. Помянутой Тредиаковский обязуется чинить, по всей своей возможности, все то, в чем состоит интерес ее императорского величества и честь Академии. 2. Вычищать язык руской пишучи как стихами, так и не стихами. 3. Давать лекции ежели от него потребовано будет. 4. Окончить грамматику, которую он начал, и трудиться совокупно с прочиими над дикционарием русским. 5. Переводить с французского на руской язык все, что ему дается". Формально Тредиаковский числился в Академии наук "под титлом секретаря", но фактически, как мы видим, на него были возложены обязанности, которые обычно выполнялись младшими членами Академии - адъюнктами (даже жалование ему было положено такое же, как адъюнктам, - 360 руб. в год). В Академии наук Тредиаковский вместе с молодым адъюнктом В. Е. Адодуровым представлял новую, тогда еще только нарождавшуюся специальность - русскую словесность. В 1745 г. Тредиаковский первым из русских стал академиком - филологом: он был назначен профессором "как латинской, так и российской элоквенции".
Вся многообразная деятельность Тредиаковского - писателя, переводчика и ученого - тесно связана с античностью. Он был в такой же степени филологом-классиком, как и филологом-русистом. И это соединение двух специальностей в лице одного ученого было тогда вполне закономерным: в ту пору, когда русский язык и русская литература находились еще в стадии становления, античность была неизменным источником и образцом, к которому постоянно обращались в своих теоретических изысканиях, на который равнялись в своих практических опытах все русские словесники.
В деятельности Тредиаковского-классика можно выделить следующие три направления: 1) теория прозаического и стихотворного перевода, 2) практические переводы античных авторов и новейших трудов об античности и 3) ученые статьи.
Разработка Тредиаковским принципов прозаического и стихотворного перевода неразрывно связана с общей его работой по "вычищению" русского литературного языка и созданию новой системы стихосложения. Подробное изложение этого вопроса слишком увлекло бы нас в сторону; достаточно будет сказать, что Тредиаковский очень широко понимал задачи переводчика: "Переводчик от творца только что именем рознится", - писал он в предисловии к первой своей книге "Езда в остров Любви". Сам он отставил замечательный пример такого широкого подхода к делу перевода: выполненное им переложение романа французского писателя Фенелона "Похождения Телемака, сына Улисса" вошло в состав русской литературы не как обычное переводное сочинение, но как оригинальное творение самого Тредиаковского. Прозаический рассказ Фенелона вышел из-под пера Тредиаковского "ироической пиимой", от начала до конца написанной дактило-хореическим гекзаметром; французский роман стал русской "Тилемахидой" - крупнейшим памятником отечественной поэзии XVIII в. В истории русского просвещения "Тилемахиде" Тредиаковского, при всех ее литературных недостатках, принадлежит видное место. Для нас особенно важно отметить ту роль, которую сыграло это произведение в развитии традиций классицизма: оно вводило русских читателей в мир условных образов, заимствованных из арсенала античной мифологии; оно знакомило их с сюжетами, героями и художественными приемами древних эпических поэм; наконец, в нем впервые в рамках большого произведения, был использован гекзаметр. Тем самым был указан путь для будущих переводчиков Гомера и Вергилия. Гекзаметр Тредиаковского -
предвосхищает торжественные, величавые, ставшие каноническими "гомеровские" стихи Гнедича и Жуковского.
"Евнух" - комедия особенно им любимого Теренция, отрывок из трагедии Сенеки "Фиест" (все стихотворные переводы), а также Горациево послание "К Пизонам" (прозою). Особое значение имели выполненные им по заказу Академии наук переводы исторических трудов современных французских ученых Шарля Роллена и Жана Кревье. Над этими переводами Тредиаковский трудился около 30 лет. В результате были изданы: "Древняя история об египтянах, о карфагенянах, об ассирианах, о вавилонянах, о мидянах, персах, о македонянах и о греках" Роллена (10 томов, СПб., 1749 - 1762), "Римская история от создания Рима до битвы Актийской, т. е. по окончание Республики" Роллена - Кревье (15 томов, СПб., 1761 - 1766) и, наконец, "История о римских императорах с Августа по Константина" Кревье (4 тома, СПб., 1767 - 1769).
Этими переводами Тредиаковский оказал неоценимую услугу русскому просвещению и русской науке об античности. Труды Роллена и Кревье представляли подробное и вместе с тем достаточно популярное изложение древней истории. В центре стояла история независимой Греции и республиканского Рима, драматизированная в духе Плутарха и Тита Ливия; постоянный интерес к судьбам выдающихся государственных деятелей, обстоятельные их жизнеописания и характеристики, наполненные моральными сентенциями, придавали этим сочинениям характер исторических романов и делали их вдвойне занимательными для неподготовленного, но любознательного читателя. В России XVIII века произведения Роллена и Кревье в переводе Тредиаковского были первыми современными пособиями по древней истории. Впрочем, значение этих сочинений не ограничивалось тем, что они служили источником знаний об античном мире; для многих русских людей они были еще "своеобразной школой гражданской добродетели в антично-республиканском духе".
С переводами исторических трудов Роллена и Кревье тесно связаны и собственные попытки Тредиаковского обратиться к исследованию классической древности. Среди его ученых статей есть две, прямо относящиеся к античности: "Рассуждение о комедии вообще" (1752 г.) и "Об истине сражения у Горациев с Куриациями, бывшего в первые римские времена в Италии" (1755 г.). В первой из этих статей, написанной в качестве предисловия к переводу Теренциевого "Евнуха", автор исследует истоки современной комедии, которые он видит в комедии древних греков и римлян. Он рассказывает о происхождении комедии и трагедии у древних греков и затем прослеживает развитие комедии как в Греции, так и в Риме. Из всех древних комедиографов он особо выделяет Аристофана, Менандра, Плавта и Теренция, которым и дает подробную характеристику. О характере изложения можно судить хотя бы по такому отрывку, где говорится о происхождении комедии и трагедии у греков: "Первоначалие комедии есть столько же темно и неизвестно, сколько и трагедии. Вероятно, впрочем, что они обе зачались в одной утробе, то есть в забавах, бывших у греков во время собирания винограда. Кажется, что они были сперва некоторые токмо песни, из которых первая, именно ж трагическая, была в честь богу Бакху, а другая (когда вино и радость возбудит сердцаv, по Боаловым словам в "Науке о поэзии", в третьей песне) или в собственную забаву собирающих грозды, или в увеселение там присутствующих. За первую песнь самому искусному певцу воздаянием был козел, который по-гречески называется travgo", от чего, мнится, и трагедия, то есть "козлова песнь". Но за другую награждения не видно, может быть для того, что обе такие песни почитаемы были за нечто одно, и может же быть, что собственная забава поющего была довольною ему мздою и почестию. Такой зачин трагедии и комедии, я полагаю в самом их отдалении, а не в том виде, в какой они после приведены и в каком образе мы их ныне видим." Конечно, это не исследование в современном смысле слова; это - популярное изложение, проникнутое наивным рационализмом, столь характерным для писателей эпохи классицизма; однако, самый этот рационализм был зародышем современной науки.
важнейшего источника по данному вопросу - может основываться на свидетельствах древнейшей летописи римских "первосвященников", т. е. понтификов. Статья интересна как своеобразный отклик на начавшийся уже тогда на Западе критический пересмотр древней римской истории. Как и предыдущее "Рассуждение о комедии", статья эта, в сущности говоря, - компиляция, навеянная чтением новейших французских работ, при этом компиляция в такой же степени историческая, как и художественная; центральную часть статьи составляет художественная реконструкция битвы Горациев с Куриациями, выполненная по всем правилам риторической науки.
от наблюдений западных ученых, по-своему скомпоновал и аранжировал весь исторический материал. Эти статьи Тредиаковского были едва ли не первыми серьезным работами по древней истории, написанными по-русски русским же человеком. Сам Тредиаковский хорошо сознавал, что его опыты имеют значение лишь зачина; в заключение своей статьи о Горациях и Куриациях он так писал о себе: "благополучен попремногу, что первый сообщаю российским любителям исторической достоверности самую малую часточку римской истории на показание, образчиком сим, в древних римлянах никогда довольно подражаемой добродетели, живой любви их к однородцам, непритворного презрения к собственной пользе и вещественного усердия к отечеству".